В память об Анджее Жулавском ("Космос", 2015)

[Dmitry Bondarenko 90]

Последний роман Витольда Гомбровича, последний фильм Анджея Жулавского

 

В день смерти Анджея Жулавского у меня зародилась идея посвятить любимому режиссеру серию отзывов «В память об Анджее Жулавском». До дня его смерти, я уже писал отзывы на некоторые фильмы Анджея Жулавского, но, позже я стал не очень доволен ими, особенно отзывом на «Публичную женщину» и «Главное-любить». Я проанализировал эти фильмы однобоко и использовал не самые лучшие лексические приемы. Поэтому, к просмотру каждого фильма, включенному в серию «В память об Анджее Жулавском», я подходил серьезно, в частности читал первоисточники. Перед просмотром «Космоса» я прочитал одноименный роман Витольда Гомбровича.

 

В одном из интервью, Анджей Жулавски сказал, что в польской литературе традиционно существуют два направления – романтизм и сюрреализм. При этом режиссер не забыл отметить, что в отличие от Чехословакии, польский сюрреализм не имел единой концепции. По словам Анджея Жулавского, его концепция сюрреализма, как и Витольда Гомбровича, состояла в доведении до абсолютизма идей польского романтизма.

 

Одним из основных постулатов сюрреализма является выражение реального функционирования мысли и снов, без контроля со стороны разума и без иных общественных барьеров. В этом смысле завязка фильма и романа, связанная с обнаружением повешенного воробья является катализатором для начала «всемогущества грез и бескорыстную игру мысли» (цитируя Манифест сюрреализма 1924 года).

 

Оригинальный текст романа Витольда Гомбровича сложно экранизировать из-за авторского пренебрежения традиционными литературными формами. Например, в тексте романа периодически обрывается нить повествования, есть сцены, где пропадают персонажи и автор использует необычные лексические приемы. Режиссер осознавал «неэкранизируемость» «Космоса» и поэтому очень вольно обошелся с текстом романа. Несмотря на это, режиссеру удалось сохранить дух оригинальной книги.

 

Анджей Жулавски любил повторять: «Я делаю фильмы о том, что мучает меня, а женщина служит мне медиумом». В своем последнем фильме, Анджей Жулавски отступил от своей традиционной парадигмы, сделав своим «медиумом» мужчину. В уста главного героя фильма – несостоявшегося юриста и писателя Витольда, - режиссер вложил свои мысли и комментарии.

 

Действуя через Витольда, режиссер высмеял современное интернет-общество. Он подарил персонажу Фукса бесполезную профессию – менеджер в дизайнерской компании, - и сделал его абсолютно безграмотным человеком, не знающим ни одного французского или мирового классика. Вместе с этим, Анджей Жулавски высмеял повальное увлечение графоманством, сделав Витольда писателем, мыслящим и пишущим нарочито шаблонно. Хотя, возможно, наделив Витольда всеми чертами Женщины Жулавского, режиссер хотел отразить гендерное смешение ролей в современном обществе.

 

При этом, сломав свою традиционную парадигму, Анджей Жулавски сделал главную героиню и объект любовных притязаний Витольда – Лену, - карикатурной плохой актрисой, про которых он столько раз желчно отзывался. Она является учительницей-лингвистом, не знающим ни одного языка, и мечтающей стать «настоящей актрисой».

 

Посмотрев «Космос» узнаешь, что Анджею Жулавскому не была чужда самоирония. В одном из диалогов он охарактеризовал не самый свой любимый фильм «Главное-любить» как скучный. Также сцена, когда Витольд с зонтом идет в бушующее море напоминает финальную сцену «Мои ночи прекраснее ваших дней». Несмотря на вновь открытую самоиронию, Анджей Жулавски по-прежнему был непримиримо настроен против скучного кино. Герои называли фильмы Ингмара Бергмана «философией скуки». При этом, режиссер тепло отзывался о «Теореме» Пазолини и «Носферату» Мурнау.

 

В последние годы жизни Анджея Жулавского называли старым желчным маразматиком, способным только говорить и писать гадости об окружающих. Но смертельно больной режиссер нашел в себе силы вернуться в последний раз в кинематограф и он снова высказал свое фи стереотипному артхаусу, сняв умный, тонкий и энергичный фильм.

 

В свете длительной смертельной болезни Анджея Жулавского символичен его выбор последнего романа Витольда Гомбровича в качестве материала для экранизации. Употребив избитую фразу, можно назвать «Космос» лебединой песнью Анджея Жулавского.

[Ludmila Emelina 251]

Дима, как всегда безупречно!