Перейти к публикации

ПОБЛЕМА ПОЛИСА И ПОНЯТИЕ «POLITES» В УЧЕНИИ АРИСТОТЕЛЯ ОБ ИДЕАЛЬНОМ ГР


Рекомендованные сообщения

Львов Алексей Витальевич
кандидат юридических наук,
доцент кафедры теории и истории государства и права ГОУ ВПО МГПУ

ПРОБЛЕМА ПОЛИСА И ПОНЯТИЕ «POLITES»
В УЧЕНИИ АРИСТОТЕЛЯ ОБ ИДЕАЛЬНОМ ГРАЖДАНИНЕ

Вопрос о гражданском идеале древних греков, неразрывно связан с проблемой полиса, институтом полисного гражданства и полисной системой ценностей. Полис и гражданин (polites) представляют собой субъекты политико-правовой связи, формой которой является гражданство. Без полиса человек не имеет не только статуса гражданина, но и, по мнению многих античных мыслителей, не является собственно человеком, поскольку именно участие в политико-правовом общении свободных и равных является высшей человеческой формой как разумного существа, иными словами, гражданин – это высшая форма человека, наиболее возможное его уподобление идеальному образцу.1 Формирование идеала гражданина происходит в неразрывной связи с процессом складывания полиса и института гражданства.
Слово полис, как в учебной, так и в научной литературе чаще всего традиционно переводится как «город-государство». Не раз отмечалось упрощенность и известная условность подобного перевода, поскольку он не отражает все то смысловое содержание, которое вкладывали греки в понятие «polis».2 Эта по сей день дискуссионная в науке тема важна для нас, так как среди значений, вкладываемых в понятие polis одним из основных является его определение как коллектива граждан, гражданской общины, поскольку, как свидетельствует Фукидид: «Государство (polis) - это люди, а не стены и не корабли без людей».3 Кроме того, в пред-ставлении грека полис мог быть не связан с единым городским центром. Примерами такого типа полиса являются Афины, имевшие два города (Афины и Пирей), а также Спарта, Тарент и другие полисы, не имевшие городов и представлявшие собой объединения нескольких поселений (kome), среди которых полисом считались комы завоевателей, в сравнении с комами порабощенных коренных жителей (так было в Спарте, Фессалии, на Крите и т.п.). Ученые не раз делали вывод об архаичности подобной системы расселения4, а некоторые даже отказывались называть Спарту, Та-рент и другие подобные образования полисами5, хотя от деревень в собственном смысле слова их отличал особый политический статус, а не социально-экономические функции.6 Как пишет Фукидид, лакедемоняне, властвующие над 2/5 Пелопоннеса и установившие свою гегемонию над союзниками, не образовали из своих поселений единое целое, у них нет роскошных храмов и общественных зданий, поэтому Спарта «состоит, подобно древним городам Эллады, из отдельных деревень».7 Вследствие этого форма Лакедемона не соответствует его силе и влиянию, тогда как у Афин все наоборот. Следовательно, Фукидид не отказывает Спарте в ее государственном статусе, несмотря на отсутствие внешних признаков полиса, и даже, более того, представляет Лакедемон как прекрасно устроенное государство. Полис для него является прежде всего политически организованным гражданским коллективом.8
Подобная точка зрения на полис возникла еще в ранней греческой литературе и существовала достаточно долго. Так Алкей (VII в. до н.э.) замечает: «Ни грозящим кремлем не защититесь вы, ни стеной твердока-менной: башни, града (polios) оплот, - бранники храбрые».9 А Павсаний (II в. н.э.) описывает фокидский полис Панопей, в котором нет ни правитель-ственных зданий, ни гимнасия, ни театра, ни площади, ни водоема, а жи-тели живут не в домах, а полуземлянках. Тем не менее, у панопейцев есть своя территория проживания, они посылают своих представителей (синедров) на всефокейское собрание, а кроме того сохранились остатки древних городских стен.10 Иначе говоря, здесь, как и в примере со Спар-той, содержание имеет большее значение, чем форма.
Разумеется, смысловое содержание слова «polis», во многом зависело от контекста его употребления и конкретных обстоятельств и употреблялось греками не только в политико-юридическом смысле. Например, Полибий (II в. до н.э.) называет полисом предмостное укрепленное поселение восставших наемных воинов, а Ксенофонт - отряд греков-наемников.11 С одной стороны это можно считать особым случаем употребления слова «polis», с другой стороны, строй греческой фаланги был в военном смысле отражением структуры полиса.12
Таким образом, несмотря на то, что наличие городского центра объединяющего территории поселений находящихся вокруг него, является одной из наиболее характерных черт полиса, отождествлять полис с городом было бы неверно. Как считает В.Шеффер, традиционное определение полиса как города «делается лишь по недостатку другого подходящего слова, по злоупотреблению», тогда как «в настоящем строго-юридическом смысле polis может служить лишь для обозначения самостоятельной, автономной, полноправной политической общины», лучшим доказательством чему является тот факт, что «все производные от polis заключают в себе именно это последнее значение - polites = гражданин, а не горожанин, politikos = политический, а не городской».13 Таким образом, афинская гражданская община, оставившая родной город во время нашествия персов, также, как и прежде оставались для любого афинянина все тем же полисом. «Ведь крепостная башня иль корабль – ничто, когда защитники бежали».14 Это прекрасно иллюстрирует эпизод из «Истории» Геродота: «Когда Фемистокл говорил …, коринфянин Адимант снова восстал против него и сказал: ”Тому, кто не имеет родины, следовало бы молчать. Еврибиад не должен предоставлять права голоса человеку, лишенному отечества (polis). Ведь, прежде чем вносить предложения, Фемистокл должен показать, какой город (polis) он представляет”. Так упрекал Адимант Фемистокла, потому что Афины были взяты и находились во власти врага». Фемистокл же в ответ указывает на то, что с потерей города афиняне не перестали быть полисом. По словам Фемистокла в настоящий момент его полис - это афинский флот из 200 кораблей, нападение которых «ни один эллинский город (polis) не в состоянии отразить».15
Понимание полиса прежде всего как политической организации гра-ждан видно на примерах сравнения греками своих полисов с городами Азии. Так Геродот и Ксенофонт, хоть и называют полисами азиатские го-рода, вовсе не склонны ставить знак равенства между городскими центрами восточных стран и греческим полисами.16 А Аристотель, отвечая на вопрос: «если люди живут на одной и той же территории, когда следует считать, что здесь единое государство (polis)», отказывается называть полисом Вавилон и любой другой, подобный ему город, поскольку они представляют собой «скорее племенной округ (ethnoys), нежели государственную общину (poleos)».17 При этом, как отмечает А.И.Доватур, мы «нигде, ... , не найдем у Аристотеля слово ”этнос” в применении к гражданам (обитателям) одного полиса... Аристотель сохранил слово ”этнос” лишь для обозначения племени, племенной единицы и отказался узаконить его как термин для обозначения единицы социальной».18 Поэтому полис определяется Аристотелем как высшая форма наиболее совершенного общения людей, возникающая ради достижения общего блага. А «это общение и называется государством или общением политиче-ским».19
Конечно, подобный взгляд, присущий эпохе классического греческого полиса, существовал не изначально. Грек гомеровского времени (XI-VIII вв. до н.э.), по-видимому, именовал полисом любое возвышенное место, огороженное стеной или земляным валом. В VIII-VI вв. до н.э. полисом стали называть и прилегающую к акрополю территорию поселений, находящихся под его защитой.20 Как пишет Фукидид: «именно потому, что здесь находилось древнейшее поселение, афиняне еще до сих пор называют акрополь ”городом”»21. Тем не менее, различие между городом и полисом заметно уже в языке гомеровских поэм. Как правило, Гомер использует понятия «polis» («ptoliethron») и «asty» в качестве взаимозаменяющих, но в некоторых случаях polis понимается как политическое объединение, тогда как asty служит для обозначения населенного пункта. Так царь Алкиной спрашивает Одиссея «назови же мне землю свою, государство и город».22 Наряду с этим существует и смешение этих терминов, причем порой весьма любопытное. Так сына Гектора - Скамандрия троянцы прозвали Astyanax, т.е. «царь города», поскольку именно его отец являлся главным защитником Трои.23 Однако по справедливому замечанию Ю.В. Андреева, «среди народов и племен, фигурирующих в эпосе, полис имеет поистине универсальное распространение. Даже дикари, вроде киммерийцев и лестригонов, живут полисами».24 Более того, в полисах у Гомера живут и боги.25 Единственными существами, обитающими вне полиса являются киклопы. Гомер отмечает этот факт в качестве признака явной нецивилизованности: «нет между ними ни сходбищ народных, ни общих со-ветов;
В темных пещерах они и на горных вершинах высоких
Вольно живут; над женой и детьми безотчетно там каждый
Властвует, зная себя одного, о других не заботясь».26
Столь широкое распространение полиса в гомеровских поэмах связано, по всей видимости, с тем, что Гомер живет в то время, когда полис уже является главной политической формой организации, но описывает эпоху, о политическом устройстве которой имеет весьма смутное представление.27 Мы можем обнаружить у Гомера следы гражданской общины, о чем свидетельствует наличие в Трое, у феаков, а также в городе, изображенном на щите Ахилла агоры и храмов, отделенных от царского дворца. Кроме того, Гомер различает городских жителей (politai или astoi) и жителей деревни (agroiotai), отмечая социальную неполноценность последних (пастухи и рабы).28 Высказывает Гомер и традиционную для классической теории полиса мысль о том, что цивилизованная жизнь воз-можна лишь в полисе, поэтому жизнь politai вне города, вне коллектива недостойна благородного человека. Это свидетельство дикости или следствие суровой необходимости, тяжких лишений. Таково, например, положение отца Одиссея Лаэрта.29 Видимо, не зря свинопас Эвмей с от-тенком упрека говорит Телемаху: «…доныне в поле не часто к своим пасту-хам приходил ты; но боле в городе жил меж народа…».30 Однако, несмотря на то, что «politai» - это «лучшие люди Эллады», «хранители градов», еще раз отметим, что понятие «polis» у Гомера имеет весьма условный характер, т.к. «город» здесь еще смешан с «деревней».31
Как бы то ни было, полисная теория формировалась достаточно долго. Представление о полисе как об особой политической организации граждан окончательно укрепилось и было теоретически обосновано только в период поздней классики (IV в. до н.э.), когда уже начался распад полис-ной системы. Четкое теоретическое обоснование представлений о природе полиса, его сущности и различии между полисом и деревней мы находим в учении Аристотеля. Стагирит подчеркивает, что полис возникает в силу естественной необходимости, так как человек - общественное, политическое существо.32 Следовательно, жизнь человека в обществе, в полисе - есть жизнь цивилизованная, охватывающая ту совокупность черт, которую мы могли бы охарактеризовать как «культурный (цивилизованный) человек». Поэтому полис определяется Аристотелем как некое наиболее совершенное общение, возникающее ради достижения высшего блага. А «это общение и называется государством или общением политическим».33 Таким образом, polis мы вправе рассматривать как гражданский коллектив, а polites как его составную единицу.
Какое же смысловое содержание вкладывал Аристотель в понятие «гражданин» (polites) и как данный им набор необходимых критериев для определения гражданина соотносился с традиционными представлениями греков по этому вопросу?
Рассмотрению понятия «гражданин» Стагирит посвящает начало третьей главы «Политики». Следуя рассуждению философа, мы можем определить три составляющих «polites». Во-первых, пишет Аристотель, «на практике гражданином считается тот, у кого родители - и отец и мать – граждане». Мыслитель исключает из абсолютного понятия гражданина тех, кто получил «название граждан в каком-либо исключительном смысле». К их числу он относит в первую очередь тех, кто получил гражданские права не в силу рождения, но из-за каких-либо особых заслуг перед полисом, то есть по дарованию.34
Как можно заметить, в вопросе кто и в какой мере может обладать гражданскими правами Стагирит следует традиции, о чем оговаривается сам («на практике»). И поскольку сам философ признает семью (как пер-вичную форму общения) неотъемлемым элементом государственной жизни (как высшей формы общения), то условие происхождения гражданина от законного брака (gnesios) его родителей - граждан одного полиса было обязательно. Хотя, отмечает он, «в некоторых демократиях гражданин и тот, у кого только мать - гражданка. Тот же самый порядок, - пишет Стагирит далее, - наблюдается у многих по отношению к незаконнорожден-ным». Незаконнорожденные дети, а также дети от смешанных браков (граждан с негражданами) считались как правило незаконными (nothos) и гражданскими правами не обладали. Дети от смешанных браков признавались законными по решению полиса или же в случае наличия договора об эпигамии (epigamia), дававшем гражданам этих полисов право на заключение смешанного брака. Закон об эпигамии 451 г. до н.э. считал ее возможной только при условии наличия у обеих сторон полных гражданских прав.35 Браки, заключенные чужестранцем с гражданином или гражданкой с помощью уловки или обмана, сурово карались.36 Чуть позднее в период эллинизма (IV в. – I в. до н.э.) широкое распространение получил институт двойного гражданства, который до этого времени исключительным явлением.
Заметим, по ходу дела, что происхождение от граждан было главным требованием не во всех полисах. Например, в Спарте основу прав гражда-нина составляли: владение земельным участком – клером, участие в государственном воспитании (agoge) и совместных трапезах – сисситиях (фидиттиях).37 Тем не менее, в некоторых полисах требования об обязательном происхождении от родителей-граждан были еще более строгими, чем в Афинах. Как пишет Аристотель, - «другие идут дальше в этом отношении и требуют, например, чтобы предки гражданина во вто-ром, третьем и даже более отдаленном колене были также гражданами».38 Но, несмотря на все ограничения, долгое время реальной разницы между gnesios и nothos не делалось. В 451 г. до н.э. Перикл восстановил старый закон Солона, согласно которому гражданами могли быть только gnesios. Из-за этого, по свидетельству Плутарха, пострадало 5.000 человек, которые благодаря действительному положению вещей или же вследствие лживых доносов были признаны узурпировавшими гражданские права и проданы в рабство. Однако закон вскоре перестал действовать по официальной просьбе того же Перикла (его собственные дети принадлежали к nothos) и был вновь восстановлен Аристофонтом в 403 г. до н.э. но уже без обратного действия.39 Таким образом, в греческом (в частности в афинском) обществе данная проблема вызывала серьезные дискуссии. Судя по всему часть гражданского коллектива считала, что «побочный сын законного достойней зачастую».40 Аристотель также отмечает, что при значительной убыли гражданского населения нередко гражданские права предоставлялись и вышеупомянутым двум категориям, что однако не означало их незыблемости - с увеличением полисного коллектива за счет новых законнорожденных граждан, из гражданских списков исключались «сначала родившиеся от раба или рабыни, затем родившиеся от женщин-гражданок, так что в конце концов гражданам» становились лишь родившиеся от обоих родителей-граждан.41
Кроме nothos гражданами в относительном смысле Аристотель при-знает и тех, кто по молодости («свободные от повинностей») или по старости («перешедшие предельный возраст») освобожден от исполнения гражданских обязанностей. «И те и другие, - пишет Стагирит, - граждане лишь в относительном смысле, а не безусловно».42 В этом моменте прояв-ляется вторая важная составляющая понятия «гражданин» - обязательное наличие способности нести всю полноту гражданских прав и обязанностей. Здесь, однако, необходимо отметить, что мужчины в возрасте до 30 лет, как правило, считались юридически неполноправными гражданами. Так в Афинах в 18 лет приносилась гражданская присяга и начиналась двухгодичная военная служба, с 20 лет гражданин приобретал все права, кроме права быть избранным на ту или иную должность или в совет 500, что дозволялось только с тридцатилетнего возраста.43
Кроме граждан по рождению в полисах были и жалованные граждане (poietos, demopoietos), то есть получившие права гражданства по решению государственной власти. Как правило, права гражданства даровались за какие-либо заслуги перед полисом или приобретались с помощью уже упомянутой выше эпигамии. Такое пожалование могло быть как индиви-дуальными, так и коллективным. Так, жители Платей, уцелевшие после разорения фиванцами в 373 г. до н.э. их города, получили права афинского гражданства за свою верность союзническому договору.44 Элиан пишет, что некоторые жалованные граждане занимали в Афинах должности стратегов, и поэтому считает, что «Афины следует хвалить за то, что там не стремились польстить гражданам, жертвуя истиной, и высокое доверие оказывали гражданам не по рождению, если они заслужили эту честь своей доблестью».45
Процедура принятия в гражданство была длительной и сложной, осуществлявшейся с различными предосторожностями (общее согласие народного собрания, через 9 дней - голосование («за» должно было по-дать свой голос не менее 6.000 граждан), право «veto» гражданина - внесение вопроса о незаконности или неправильности принятого решения и т.п.). Даже окончательно принятое решение о даровании гражданства могло быть отменено.46
На рубеже IV-III вв. до н.э. для того чтобы предотвратить проникно-вение в полисный коллектив недостойных и чужеземцев, был принят закон, предписывавший проведение специальной проверки – докимасии (dokimasia). В процедуру докимасии кроме вопросов об исполнении раз-личных обязанностей перед полисом, почтении родителей, размере доходов и владения собственностью, включался и вопрос о наличие у кандидата на должность фамильного склепа, могил предков, что, видимо, преследовало цель ограничить участие граждан по дарованию в управлении. По этим причинам в большинстве случаев poietos не получали сразу весь комплекс гражданских прав. Доступ к высшим государственным (особенно религиозным) должностям как правило был закрыт для их семей до второго или третьего поколения. Определяющим критерием в данном случае являлось то, что их потомки происходили уже от брака с граждан-кой полиса.47
По всей вероятности подобные меры были связаны с убеждением греков в том, что замкнутость гражданского коллектива, более чем что-либо иное способствует укреплению полиса. Так у Фукидида, Алкивиад, убеждая сограждан предпринять военную экспедицию на Сицилию, в качестве основной черты, свидетельствующей о слабости противника указывает на то, что «многочисленное население сицилийских городов - это сборная толпа: города эти с легкостью меняют своих граждан и принимают новых... Поэтому, - заключает он, - невероятно, чтобы подобный сброд, неспособный даже единодушно выслушать на сходке ора-тора, мог сообща взяться за важное дело».48 К тому же, по замечанию Аристотеля, если права гражданства даруются большому количеству лиц разом в результате изменения государственного устройства (философ приводит в пример реформы Клисфена), это может вызвать большие затруднения, обусловленные выяснением по праву ли тот или иной человек получил гражданские права. Тем более, пишет Стагирит, «мы видим, что некоторые даже занимают должности не по праву, и тем не менее мы называем их должностными лицами».49
Это замечание очень важно, поскольку Аристотель считает неотъемле-мой чертой для гражданина активную созидательную деятельность на бла-го своего полиса, и поэтому заключает, что «лучше всего безусловное понятие гражданина может быть определено через участие в суде и вла-сти... Примерно такое определение понятие гражданина лучше всего подходит ко всем тем, кто именуется гражданами».50 Здесь можно отметить, что активная деятельность на благо полиса, выделяемая Аристотелем как основополагающая черта гражданина, согласуется с одобряемой им солоновской отменой долговых обязательств, целью которой и было создание единого и крепкого полисного коллектива, в котором часть граждан, в силу долговой зависимости лишь формально сохранявших свой гражданский статус, возвращает себе положение полноценных граждан, имеющих возможность активно участвовать в политической жизни полиса. К этому принципу примыкает и закон Солона о лишении гражданских прав того, кто в период смуты в государстве занимал нейтральную позицию, не примкнув ни к одной из враждующих партий.51 Таким образом настоящий гражданин, по Аристотелю, не только полноценно обладает правами и обязанностями, но и активно реализовывает первые и безукоснительно исполняет вторые в полном объеме.
Кроме того, замечает философ, сущность понятия «polites» может ме-няться в зависимости от вида государственного устройства и «тот граж-данин, о котором сказано выше, соответствует преимущественно гражданину демократического устройства». При этом Аристотель не исключает, что ряд отмеченных черт может быть присущ гражданам и в тех государствах, где демократия отсутствует. Из этого Стагирит делает вывод о необходимости внесения поправки в понятие «гражданин», отметив, что при недемократических государственных устройствах гражданином будет считаться не просто участник народного собрания или суда, но лицо, наделенное определенными полномочиями в области законосовещательной и судебной власти данного государства.52 Далее, пишет Стагирит, «остается еще одно затруднение в определении понятия гражданин: является ли гражданином действительно только тот, кому можно принимать участие в управлении, или же гражданами нужно считать также и ремесленников?»53 Если, рассуждает Аристотель, какой-либо гражданин не имеет доступа к государственным должностям, то гражданин ли он вообще? Если же признать и ремесленника гражданином (а «наилучшее государство не даст ремесленнику гражданских прав»), то все же настоящими гражданами можно считать лишь тех свободнорожденных людей, которые избавлены «от работ, необходимых для насущного пропитания».54 Но, поскольку существуют несколько видов государственного устройства, то при одних из них ремесленники считаются гражданами, а при других нет. Так в Беотии человек, зарабатывающий себе на жизнь ремеслом свыше четырех лет, лишался прав гражданина. В Спарте и Фивах на государственные должности могли избираться только те, кто как минимум десять лет не занимался никаким ремеслом или торговлей. При этом данное ограничение рассматривалось как бесчестие.55 Многочисленная толпа «морской черни», как и ремесленники, также «никоим образом не должна быть причастна к гражданским правам». То же самое относится и к земледельцам и торговцам, поскольку, считает Аристотель, «подобная жизнь неблагородна и идет вразрез с добродете-лью».56 Деятельность благородного и разумного человека заключается в умозрительной сфере, физический же труд – удел рабов по природе. Даже должность управляющего хозяйством считалось «рабской» работой, поэтому занятие ремеслом или торговлей и вовсе признается делом постыдным, недостойным свободного человека.57 Не удивительно, поэтому, что Демосфен в своей речи против Евбулида с таким старанием защищает некого Евксифея от упрека в торговле лентами, указывая на наличие закона, запрещающего попрекать граждан, вынужденных промышлять торговлей на рынке.58
Во многих греческих полисах гражданский статус также напрямую зависел и от наличия у человека собственности (в первую очередь земель-ной) и ее размеров. Само политическое равенство имело под собой весомую экономическую основу. Так, по мнению Е.М. Штаерман, политическое равноправие являлось своеобразной проекцией в политическую сферу экономического равенства. По свидетельству Плутарха и Диодора, когда афиняне предоставили право участвовать в народном собрании, суде и избрании на государственные должности только тем лицам, чей имущественный ценз достигал 2000 драхм, 12.000 человек лишились своего гражданского статуса и были выселены в Македонию.59
Что же касается недвижимости, то даже в Афинах, где наличие собст-венности на землю не было обязательным условием для гражданина, в конце V в. до н.э. из 20.000-25.000 человек, составлявших гражданский коллектив, никакой земельной собственностью не обладали лишь 5.000 граждан. Необходимо отметить, что основу афинского полиса (около 80%) составляли именно средние собственники.60 Владение землей было важным элементом статуса человека в гражданской общине. Уже в поэмах Гомера землевладению придается решающее значение в вопросе социально-политического статуса.61 По этой причине многие богатые метэки, не имевшие права покупать земельные наделы приобретали их через подставных лиц. Нередки были и случаи спекуляции земельными участками. Только в период эллинизма возник такой институт как энктесис (enkthesis), дававший право приобретения земельного участка внутри страны, которое предоставлялось и неполноправным гражданам. Поэтому неудивительно, что поступок Сократа, по легенде отказавшегося от большого участка земли, который хотел подарить ему Алкивиад, вызвал общее изумление и непонимание.62 Таким образом, не признавая гражданами ремесленников, земледельцев, торговцев, моряков и т.д., Аристотель лишает эти категории населения прежде всего прав на собствен-ность и, как следствие, замещение различных полисных должностей, и, прежде всего, жреческих.63
Жреческие должности упомянуты особо не случайно, так как еще одна существенная черта, определявшая гражданина, связана с религией полиса. Гражданином считался только тот, кто мог принимать участие в полисном культе. Данное ограничение было еще одной причиной замкнутости гражданского коллектива, поскольку, как уже говорилось выше, пожалованные граждане не могли исполнять обязанности по религиозным (жреческим) должностям. Лишь их внуки могли занимать эти столь важные полисные посты. Видимо полноправность гражданина определялась также и наличием у человека всех форм человеческого общения: приемом в семью, затем во фратрию, и только потом в гражданство.64 Невозможность стать гражданином одного города, обладая правами гражданства в другом, также, видимо, несла на себе отпечаток религиозности, так как считалось, что один человек не мог одновременно быть членом двух семей, то есть участвовать в двух культах. Отсутствие у метэков и вообще у иностранцев права на приобретение полисной земли в собственность так же, видимо, связывалась с традиционными представлениями о священности общинной земли.65 Тем не менее, связь полиса и гражданина в V-IV вв. до н.э. все же в значительной степени представляет собой юридическую связь. Здесь следует прислушаться к мнению Н.Фюстеля де Куланжа, который отмечал, что к эпохе Перикла изменилась сама первоначальная основа, на которой зиждились отношения гражданской общины и ее члена. «Граж-данин все еще жертвует своей кровью и своей жизнью, но уже не для защиты национальных богов и очага своих предков, но для защиты учре-ждений, которыми он пользуется, и тех выгод, какие ему доставляет граж-данская община».66
Однако, при этом, государство и общество, этика и право продолжают сосуществовать в неразрывной связи. Полис как и прежде контролирует внешний вид граждан, вопросы брака, семьи, одежды, пищи, имущества и т.д. Гражданин греческого полиса мог быть наказан за безбрачие, позднее вступление в брак или за выбор плохой жены. Один из спартанских законов требовал, чтобы гражданин, чья жена бесплодна, оставил ее и женился вновь. Платон, по аналогии с лакедемонскими законами, устанавливает для граждан своего идеального государства твердый возраст для вступления в брак и предельный возраст до которого они должны производить потомство.67 Такого же мнения придерживается и Аристотель. Как он пишет, - необходимо, «чтобы физические свойства рождаемых детей соответствовали предначертаниям законодателя» (курсив мой - А.Л.).68
Судьба новорожденных граждан находилась в руках государства. Пе-чально знаменит спартанский закон, согласно которому хилый или больной ребенок должен быть, по решению старейшин филы, умерщвлен сразу же после рождения. Воспитание детей граждан также проводилось под контролем государства. Воспитание (paideia, agoge) было важнейшим полисным институтом, ведь какими будут граждане, таким будет и сам полис и наоборот. В различных полисах, многие законы предписывали своим гражданам определенный вид одежды, пищи, могли дотошно регламентировать внешний вид человека (например, приказ гражданам брить усы в Спарте), ограничивали размеры имущества (для недопущения излишней роскоши), количество приглашаемых в дом гостей, размеры приданого и т.д.69 По свидетельству Плутарха, «спартанцы казнили человека только за то, что, нося рубище, он украсил его цветной поло-сой».70
Однако, подобные ограничения личной свободы «налагалось на гражданина не вне его стоящей государственной властью», а «он сам в себе чувствовал и сознавал известную, хотя бы минимальную частицу этой власти, поскольку он был полноправным членом общины, следовательно он добровольно жертвовал частью своей свободы для блага государства; кроме того как бы ни были тяжелы возлагаемые на него обязанности, им соответствовали и обширные права - нельзя было отказаться от первых, не лишая себя последних», в противном случае это человек был бы, выража-ясь словами Аристотеля, либо божеством, либо недоразвитым в нравст-венном смысле существом, рабом по приороде.71 Здесь необходимо обратить внимание также на то, что именно греческий полис впервые в мировой истории утвердил за определенными лицами наличие у них прав и обязанностей, поскольку «обладание правами и есть то, что делает гражданина гражданином и что отличает коллектив граждан от других, более ранних форм общежития».72 Греческая цивилизация уникальна тем, что первая среди цивилизаций древнего мира была ориентирована как на отдельного человека, входившего в состав гражданского коллектива, так и на весь полис в целом. Несмотря на бесчисленные кровопролитные войны и смуты, жестокую систему рабовладения, частое попрания элементарных человеческих прав, которые сейчас мы привыкли считать само собой разу-меющимися, все же именно греки первые осознали и утвердили себя как по-литический коллектив свободных людей.

ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Аристотель. Политика. I,1253a,26-37.
2. Кошеленко Г.А. Древнегреческий полис // Античная Греция: проблемы развития полиса. М., 1983. Т.1. С.10-12 и сл.
3. Фукидид. VII,77,7.
4. Кошеленко Г.А. Древнегреческий полис // Там же. С.10 со ссылкой на Фукидида I,5,1.
5. Ehrenberg V. The Greek State. L., 1969. P.28; Heichelheim F. An Ancient economic his-tory. Leiden, 1958. Vol.1. P.492. Подр. см.: Андреев Ю.В. Спарта как тип полиса // Античная Греция: проблемы развития полиса. Т.1. Гл.4.
6. Андреев Ю.В. Гомеровское общество. СПб., 2004. С.178.
7. Фукидид. I,10,2.
8. Фукидид. I,18,1. См. также: Бергер А.К. Политическая мысль древнегреческой де-мократии. М., 1966. С.222.
9. Античная лирика. М., 1968. С.43.
10. Павсаний. X,4,1-3.
11. Полибий. I,75,5; 76,1,9. Ксенофонт. Анабасис, I,3,6; V,6,15-17 и сл.
12. Кошеленко Г.А. Древнегреческий полис // Там же. С.24-25; Nilsson M.P. Die Hop-litentaktik und das Staatswesen // Klio. Bd.XXII. 1929. H.33. S.240-249.
13. Шеффер В. Афинское гражданство и народное собрание. СПб., 1891. Ч.1. С.33-34.
14. Софокл. Эдип-царь, 56-57.
15. Геродот. VIII,61.
16. Геродот. II,164-169,177. Ксенофонт. Домострой,4,6; Анабасис,I,2,26. Доватур А.И. Политика и политии Аристотеля. М.-Л., 1965. С.16.
17. Аристотель. Политика. III,1276a,25.
18. Доватур А.И. Политика и политии Аристотеля. С.10-11.
19. Аристотель. Политика I,1; См. также: III,1280b,30-35.
20. Фролов Э.Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С.5-6; Андреев Ю.В. Гоме-ровское общество. С.175-178.
21. Фукидид. II,15,6.
22. Гомер. Одиссея, VIII,555. См. также: Андреев Ю.В. Гомеровское общество. С.182-183; Luce J.V. The polis in Homer and Hesiod. - Dublin, 1978. P.6; Кошеленко Г.А. Древнегреческий полис // Там же. С.11.
23. Гомер. Илиада, VI,402-403.
24. Андреев Ю.В. Гомеровское общество. С.181 со ссылкой на Гомера. Одис-сея,X,195 и сл.; XI,14.
25. Гомер. Одиссея, X,13.
26. Гомер. Одиссея, IX,112-115.
27. Finley M.I. Homer and Mycenae: property and tenure // Historia, 1957. Bd.VI, H.2. P.146.
28. Гомер. Илиада, XI,105,676; XVIII,490 и сл.; XX,188-190; Одиссея, VI,293-294; X,105 и сл.; XXI,85 и сл.
29. Гомер. Одиссея, XI,187-196. Единственное искл.: Илиада. XXIII,832-835.
30. Гомер. Одиссея, XVI,26-28/
31. Luce J.V. The polis in Homer and Hesiod. P.8.
32. Аристотель. Политика. I,1252a,26-1252b,30; Никомахова этика. I,1097b, 11; IX,1169b,18.
33. Аристотель. Политика I,1; См. также: III,1280b,30-35.
34. Аристотель. Политика. III,1,1275a,5-10;1275b,20-25; Афинская полития. 42; Де-мосфен, LVII,46.
35. Латышев В.В. Очерк греческих древностей. – СПб., 1997. Т.1. C.188-190.
36. Аристотель. Политика. III,1278a,25-30; VI,1319b,5-10; Аристофан. Птицы. 1650-1670; Демосфен. LIX,16,104; Лисий. XXXIV,3.
37. Печатнова Л.Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб., 2001. С.262-279 и сл.; Латышев В.В. Очерк греческих древностей. C.92-93,108.
38. Аристотель. Политика. III,1275b,20-25.
39. Плутарх. Перикл,37. См. также: Аристофан. Осы. 715-718; Элиан. VI,8; Афиней. XIII p.577b.
40. Еврипид. Андромаха. 637-639.
41. Аристотель. Политика. III,1278a,30-35.
42. Аристотель. Политика. III,1,1275a,15-20.
43. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. III,6,1. См. также: Латышев В.В. Очерк греческих древностей. C.111,192-193.
44. Диодор. XV,46; Павсаний. IX,1,8; Исократ. Платейская речь; Аристофан. Ля-гушки. 693.
45. Элиан. Пестрые рассказы, XIV,5.
46. Демосфен. LIX,91. См. также: Соболевский С.И. Лисий и его речи // Лисий. Ре-чи. - М., 1994. С.38; Фюстель де Куланж Н. Древняя гражданская община. М., 1895. С.180-181;
47. Демосфен. LIX,92; Латышев В.В. Очерк греческих древностей. С.23-24,189; См. также: Adeleye G. The Ourpose of the Dokimasia. - Greek, Roman and Byzantine Studies. 24. 1983. P..295-306.
48. Фукидид. VI,17,2-4. См. также: Геродот. VII,156,2 и сл.
49. Аристотель. Политика. III,1276a,1-5.
50. Аристотель. Политика. III,1275a,20-35; III,1279a,30-35. См. также: Никомахома этика I,1095a,5-10; 1098b,30-1099a,10; 1100b,30-35.
51. Плутарх. Солон. 18,20.
52. Аристотель. Политика. III,1275b,1-20.
53. Аристотель. Политика. III,1277b,30-40.
54. Аристотель. Политика. III,1278a,1-15.
55. Ксенофонт. Домострой. 4,3; Аристотель. Политика. III,1277b,1-5; Плутарх. Древ-ние обычаи спартанцев. 23,41-42. См. также: Шеффер В. Афинское гражданство и на-родное собрание. С.161,182.
56. Аристотель. Политика. VII,1327b,5-10;1328b,35-1329a,5.
57. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. II,8,4.
58. Демосфен. LVII,30-35.
59. Штаерман Е.М. Эволюция античной формы собственности и античного города // Византийский временник. Вып.34. 1973; Маринович Л.П., Кошеленко Г.А. Уроки античной демократии // Античная демократия в свидетельствах современников. -М., 1996. С.324; Плутрах. Фокион. 28; Диодор. XVIII,18.
60. Лисий. XXXIV; Комментарий к речи XII,59. См.: Маринович Л.П. Греки и Александр Македонский. - М., 1993. С.13 и др.; Jones A.H.M. The Athenian Democracy. - Oxford, 1957; Ehrenberg V. The People of Aristophanes. - Cambridge, 1951; Fine J.V.A. Horoi: Studies in Mortgage, Real Security, and Land Tenure in Ancient Athen. - Baltimore, 1951; Finley M.I. Studies in Land and Credit in Ancient Athen. 500-200 B.C. - New Brunswick, 1952; Davies J.K. Wealth and the Power of Wealth in Classical Athen. - Salem, 1981. P.27-28. Противоположное мнение см.: Powell A. Athens and Sparta: Constructing Greek Political and Social History from 478 B.C. - London, 1988. P.269.
61. См. напр.: Гомер. Илиада, VI,193-195; IX,576-580; XX,184-185; XXII,485-505. Подр.см. Андреев Ю.В. Гомеровское общество. СПб., 2004. С.214-234.
62. Диоген Лаэртский II,5,24 со ссылкой на Памфилу ("Записки",VII); Ксенофонт. Домострой. XX,22-29; Андреев Ю.В. Цена гармонии и свободы. С.68-69.
63. Аристотель. Политика. VII,1329a,15-35.
64. Демосфен, LVII,45; Аристотель. Большая этика I,1194b,15; Плутарх. Древние обычаи спартанцев,21. См. также: Фюстель де Куланж Н. Древняя гражданская община. С.113.
65. Плутарх. Солон. 24; См. также: Ксенофонт. О доходах. II,6; Фюстель де Куланж Н. Древняя гражданская община. С.181.
66. Фюстель де Куланж Н. Древняя гражданская община. С.111.
67. Плутарх. Ликург. 15; Афиней. XIII,555c; Аристотель. Афинская полития. 4; Ди-нарх. Против Демосфена. 71; Геродот. V,39-40; Платон. Государство. V,460e; Законы. VI,772d,785b; Ксенофонт. Лакедемонская полития. I,6; Плутарх. Ликург. 15; Гесиод. Труды и дни. 696-698.
68. Аристотель. Политика. VII,1335a,5-1335b,40.
69. Плутарх. Ликург. 16; Аристотель. Политика. VII,1335b,20-25; Платон. Государст-во. V,460c,461c; Страбон. IV,181; Афиней. VI,245a; Плутарх. Клеомен. 30(9); Цицерон. О законах. II,25,63-67; Платон. Законы. VI,775a.
70. Плутарх. Древние обычаи спартанцев. 37.
71. Шеффер В. Афинское гражданство и народное собрание. С.172. См. также: Вер-нан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. - М., 1988.
72. Утченко С.Л. Политические учения Древнего Рима. - М., 1977. С.30.

Правовая политика и правовая жизнь. Саратов - М., № 1 (22), 2006.
Ссылка на сообщение
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.
Примечание: вашему сообщению потребуется утверждение модератора, прежде чем оно станет доступным.

Гость
Ответить в тему...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

Загрузка...
×
×
  • Создать...