Как меня в первый раз в тюрьму сажали

[Флинт 29]

Однажды, серым весенним днем, сидя в своем ОПОП (опорный пункт охраны правопорядка – место где прячется/заседает/буйствует участковый), я услышал настойчивое трыыыынь – от стоящего на столе телефона. «Трыыынь – это не к добру!» – немедленно изрек мой воспаленный мозг, глаза подозрительно сузились, ноздри раздулись и весь я стал напоминать охреневшего от удара по башке веслом моржа, такой типа: «Блин! Ну вы охренели!!!».

Телефон не прекращал разрываться, и я осторожно, можно сказать, с опаской, взял трубку. Всякие там «Алё», «Я слушаю!», «Участковый на проводе!» – меня давным-давно отучили даже думать, не то, что говорить. Приложив трубку к уху, я замер. Ну, тут всё понятно: минимум – подумают, что не туда попали и бросят трубку, максимум – начнут судорожно выяснять, куда попали и тут уже возможностей для ответов/посыланий/возмущений просто пруд пруди!

Трубка отозвалась такой же мертвячной тишиной. Вот это было плохо. Или начальник – сволочь старая, но умная и гнусная – в своем желании заставить меня работать на пользу обществу, или, что несомненно хуже, местная сумасшедшая – Сипильфида Епильхидоровна Еробец, дама по первому взгляду весьма солидная, бывший учитель литературы и русского языка в школе местной гопоты, но при ближайшем рассмотрении – существо низменное, жалкое, гнусное, мелочное (ну сами посудите – живет в коммуналке, и каждые 2-3 дня приносит заявление на своих соседей, мол те ей носки в кастрюлю кидают!) и недостаточно вменяемое.

Тяжелое дыхание, раздающееся из трубки, начало меня гипнотизировать – почти как факир кобру своей свиристелкой, и вот уже язык собрался протолкнуть дежурное: «На проводе…», как трубка взорвалась негодованием: «Вай! Слюшай Дима! А табя слишю!!! Хиватит тама дышать, давай быстренько на адрес (диктует адрес в 3 домах от опорного) тама сосед соседку убиваить, та кричить, мамай клинёться – вай бяда!». Чуть выдохнув и осознав, что из двух зол нашло меня третье – в лице Фаика Раджафовича, нашего дежурного по отделу, я, не подумав даже, ляпнул, что сейчас схожу, и чтобы он мне больше не звонил сегодня.

style_images/plus.gif Читать дальше...

В принципе, такие поручения не были чем-то из ряда вон выходящим, в отсутствие соседнего участкового, могли послать любого, к тому же я слышал буквально полчаса назад, как Фаик посылал ГНР (группу немедленного реагирования) в адрес с буйным мужем, и реально сходить на адрес, порученный мне, было некому. Вздохнув, кашлянув, собрав в папку всякий хлам – типа протоколов, объяснений, закурив до кучи, я фланирующей походкой выперся на улицу.

Над головой мерзко серело небо, перед крыльцом опорного оплывали сугробы, по дороге вяло текла талая вода. Московская весна. Ненавистное время года. И не надо искать в моем воспаленном мозгу ненависть к возрождению природы и величественному пробуждению всего живого от суровой зимней спячки! Нет! Весна и осень – самые говенные времена года именно для участкового – психи активизируются, обострение у них, а расхлебываем мы. Так, покуривая и неспешно обдумывая политические несуразицы, я дошел до нужного дома. Подъезд встретил меня дежурным запахом мочи, стены призывно набросились на воспаленный разум крикливыми надписями про Люську из 24 квартиры, которая, вот беда, была и великолепной проституткой, и минетчицей, и воровкой, и еще черт его знает кем, включая портреты в стиле наскальной живописи.

Необходимая квартира располагалась на 3 этаже. Пыхтя и постанывая, я добрался до дверного звонка, прочитал, что Кубышкиным звонить 1 раз, удостоверился, что второй замок старательно сожжен, и вдавил, с мелочной надеждой досадить, первый. Досадить не удалось. Соседушка, видимо, ждала органы правопорядка, в моем лице, не отходя от входной двери, поэтому дверь моментально раскрылась. Маленькая, сухонькая женщина, в огромных роговых очках и с испуганно висящей на редких волосенках бигудюшкой, нервно сглотнула. Это, кстати, самая распространенная реакция не вербального (молчаливого) порядка на мой внешний вид. Росту во мне почти 2 метра, весу под 150 килограммов, причем всё это распределено не тупо – ой, живот!, а с выдумкой, и немного гармонично. Поэтому первая мысль при виде меня в дверях квартиры – МАМА, КТО ЭТО???!!! – и уже потом, в зависимости от того, кто ты – злодей или потерпевший – страх или радость.

Тетка судорожно сглотнула, нервно улыбнулась, попыталась заглянуть мне за необъятную спину и отошла на пару шагов от двери.

– Павла Георгиевича нет, он работает в вечер, поэтому я за него, Ваш соседний участковый Дмитрий Владимирович, – представился я, одновременно замечая, как останавливается подрагивающий левый глаз потерпевшей. – Что случилось?

– Мишка… Мишка… Мишка, гад, меня чуть не зарубил!!!

Вот только истерик нам не хватало.

– Успокойтесь, покажите, где ваш злодей, и ступайте к себе в комнату. Когда будет нужно – я вас позову, будем писать заявление, – мне с трудом удалось сохранить разум в ее взгляде, и уж точно нельзя было тащить её к злодею в комнату – еще резьбу в голове сорвет, и что мне с ней делать?

Тетка резвой мышью рванула к себе, и от двери уже в ее частную собственность послышались торопливые щелчки и стуки задвигаемых задвижек. Дааа…, такой массе запоров позавидовала бы и дверь в бункер генштаба. Вспомнив, куда тетка ткнула пальцем, пробегая к своей двери, я подошел к двери предполагаемого злодея, и, не мудрствуя лукаво, открыл ее. Злодей был. Реальный. Даже слишком.

Мужчина, лет 45, в майке-алкоголичке, домашних трениках с отвисшими коленками, весь какой-то заляпанный и неухоженный, бежал с утробным криком: «Аааааа!» от окна комнаты – на меня, в руках держа занесенный для удара топор. Ситуация.

Потом, когда я неоднократно рассказывал эту историю сослуживцам и друзьям, меня неоднократно спрашивали: «А что не стрелял-то? Стрелять надо было!». Угу. Стрелять. Как же! Могу вам точно сказать – любой сотрудник настолько зашуган прокуратурой, инспекцией по личному составу, непосредственным начальником, начальником повыше, еще повыше, и вообще заоблачным дядькой, что не только подумать, рефлекторно положить руку на пистолет не может! Боится! Ибо, если ты выстрелил – обязательно сядешь. В лучшем случае, уволят. Вот и гибнут в таких ситуациях мужики, как бессловесные куклы: глупо, страшно и бесполезно.

В моём случае программа дала небольшой сбой, который позволяет мне сейчас с умным видом стучать по клавишам и рассказывать эту историю вам. Я – КМС по рукопашному бою. Выступал за округ на милицейских соревнованиях, даже вел класс самообороны для женщин в местной управе района. Но это лирика. А реальность нахлынула на меня тогда, когда я осознал себя сидящим на спине злодея, злодей валялся на полу с заломленными назад руками, а я судорожно пытался прикурить. Как говорил любимый киногерой: «С почином Вас, Глеб Егорыч!».

Как я его вырубил – хоть убей не помню. Топор вбит в дверь примерно на половину лезвия, и в мыслях такая забавная легкость, что самому страшно. Смотрю на топор в двери, а перед глазами стоит картинка, где это не дверь, а мой череп. Мандраж, трясучка, да хрен его знает, как это называется. Я весь такой серьезный – первый раз ходил под смертью. Страшно.

Наконец-то закурив, я вызвал по рации следственную бригаду прокуратуры (все дала с участием сотрудников, а тем паче, в отношении них – расследуются только прокуратурой), ГНР, ответственного от руководства, и еще хрен его знает кого, главное, чтобы было. Завертелась неумолимая машина правосудия. Приехавшие суперпрофи начали дотошную работу, а меня увезли на одной машине со злодеем в родной отдел, где налили водки и стали допрашивать о произошедшем.

Голова была как стеклянная, мысли порхали в форме радужных дракончиков, и одна, самая настырная, постоянно твердила: «Жив! А мог бы быть дохлым!». Пастораль закончилась внезапно, в кабинет ворвался помощник дежурного и проорал, что злодей подыхает, скорую вызвали! Какой злодей? Какую скорую? Я нихрена не понял, но, как и все, подорвался и побежал. Забег закончился у решетки обезьянника – мой злодей, лежа на полу, пускал кровавые пузыри. «Как? Куда? Нахрена? Что произошло, мля?» – вот минимум того, что билось у меня в голове.

Скорая приехала очень быстро, буквально за 5 минут. Доктора, косясь на нас, убийц таких, выволокли злодея и яростно прошипели, что отправляют его в первую городскую, что мы – сволочи и забили насмерть человека в камере, и вообще он тупо сдохнет, а мы будем гореть в аду. Вообще весело. Все посмотрели на меня.

«А я то – что? – несмело проблеял ваш покорный слуга. – Я – ничего!» В тот же день стало известно, что злодей в реанимации, у него сломаны 4 ребра, и одним из них пробито правое легкое. Сказать, что я был в осадке – это значит, не сказать ничего. У меня отобрали удостоверение, оружие, в приказном порядке заставили сдать материалы, находящиеся на руках, и отправили под домашний арест. И это было здорово! Так как я сидел перед кабинетом начальника и слышал, как орал особист, что меня надо закрывать, предъявлять обвинение и высылать в светлый край сидячих сотрудников МыВыДы. Начальник не побоялся ответственности и посадил меня только под домашний. Честь ему и хвала.

Через неделю меня вызвали на очную ставку со злодеем. Приехав на служебной машине (хоть что-то хорошее) в первую ГКБ, я с ужасом увидел там еще 2 похожих на меня сотрудников, и понял – будет опознание. Опознание – это когда выстраивают 3-х похожих челов перед потерпевшим, и тот выбирает того, кого знает. Ключевым тут является слово ПОТЕРПЕВШИМ. Понимаете? Т.е. мой злодей за это время стал потерпевшим, и я превратился в злодея, невинно отхреначившего простого человека. Беда.

Во время опознания в палате присутствовал сам помпрокурора округа, как же! «90-е, сотрудник милиции избил, да какой там – почти убил несчастного мужичка, пытался оболгать его, сиротинушку, но вот появился славный помпрокурора на белой волге и все раскрыл! Сотрудника сгноить, мужичка напоить, а сам на белом коне резонансного раскрытия может быть даже и в городскую прокуратуру? А что?» Эти мысли были настолько откровенно напечатаны на его едральнике, что скулы сводило от бешенства. Но судьба – весьма интересная женщина. Во время опознания присутствовали спецтехники с камерой. Мужиков я немного знал – они снимали финал по рукопашке, на котором я выступал. Сочувствующие взгляды, похлопывания когда никто не видит, предложенная сигаретка, ну хоть что-то в этом мире есть нормального.

Во время опознания начинается цирк. Лежащий на каталке злодей начинает орать, что все менты и прокурорские – ублюдки, что он нас вертел, как хотел, и требовать, чтобы на видео и под диктовку на протокол записали, что задерживал его – его участковый Погосян, избивал старший участковый Мутуров, доставлял ненавидимый им участковый Обоев (причем, на своей машине, личной). А вот этого большого упыря там вообще не было! Мужики за камерой оторопело показывали мне большие пальцы, помпрокурора, раскрасневшись, орал на злодея: «Ну мы же с вами договаривались!», а тот с нескрываемым удовольствием посылал его нахер и орал про своего участкового, который, сволочь такая, не дает ему жить.

Меня отпустили еще через неделю. Во время запоя я немного подумал над произошедшим и пришел к выводу, что же я сделал. А получается весьма просто – во время удара я сместился влево, отвел топор взмахом правой руки и уже вдогонку, в спину, на рефлексах, саданул его по правой стороне спины у позвоночника локтем. По всей видимости, удар был нанесен с такой силой, да еще и в движении, да на скручивании корпуса вправо, что просто повыбивал ему ребра от позвоночника. Одно из которых уже потом и пробило ему легкое, ведь сколько я на нем сидел? Да и в машину его кидали не ласково.

Начальство угрюмо вернуло мне удостоверение, карточку заместитель на оружие, заставило расписаться в том, что я нихрена ни к кому никаких претензий не имею, и выпихнуло служить с понижением на 3 месяца в мобильный патруль, где я познакомился с новой сменой ППСников, милиционерами водителями и еще многими интересными людьми. А сколько мы там начудили! Ух! Но это чуть позже…

http://porco.ru/content/view/1845/1/