Герберт Уэллс. Россия во мгле

[Флинт 29]

http://lib.ru/INOFANT/UELS/russia.txt

Кто же все-таки эти большевики, так прочно утвердившиеся в России? Поверсии наиболее безумной части английской прессы, это участники некоегозагадочного расистского заговора, агенты тайного общества, в которомперемешались самым диким образом евреи, иезуиты, франкмасоны и немцы. Насамом же деле нет ничего менее загадочного, чем идеи, методы и целибольшевиков, и их организация меньше всего походит на тайное общество. Ноу нас, в Англии, существует особый образ мышления, настольконевосприимчивый к общим идеям, что даже самые простые человеческие реакциимы обязательно объясняем деятельностью каких-то заговорщиков. Если,например, поденщик в Эссексе возмущается тем, что цены на детскую обувьрастут гораздо быстрее, чем его заработок, и заявляет, что его самого иего товарищей надувают и обсчитывают, издатели "Таймса" и "Морнинг пост"усматривают в этом результаты коварной пропаганды некоего тайного обществав Кенигсберге или Пекине; Они не могут себе представить, где еще он мог бынабраться таких идей.

Я сразу же должен сказать, что это - единственное правительство,возможное в России в настоящее время. Оно воплощает в себе единственнуюидею, оставшуюся в России, единственное, что ее сплачивает. Но все этоимеет для нас второстепенное значение. Для западного читателя самое важное- угрожающее и тревожное - состоит в том, что рухнула социальная иэкономическая система, подобная нашей и неразрывно с ней связанная.У крестьян сытый вид, и я сомневаюсь, чтобы им жилось много хуже, чем в1914 году. Вероятно, им живется даже лучше. У них больше земли, чемраньше, и они избавились от помещиков. Они не примут участия в какой-либопопытке свергнуть советское правительство, так как уверены, что, пока оноу власти, теперешнее положение вещей сохранится. Это не мешает им всяческисопротивляться попыткам Красной Гвардии отобрать у них продовольствие потвердым ценам. Иной раз они нападают на небольшие отряды красногвардейцеви жестоко расправляются с ними. Лондонская печать раздувает подобныеслучаи и преподносит их как крестьянские восстания против большевиков. Ноэто отнюдь не так. Просто-напросто крестьяне стараются повольготнееустроиться при существующем режиме.Вы, конечно, скажете, что это зрелище беспросветной нужды и упадкажизненных сил - результат власти большевиков. Я думаю, что это не так. Осамом большевистском правительстве я скажу позднее, когда обрисую всюобстановку в целом. Но я хочу уже здесь сказать, что эта несчастная Россияне есть организм, подвергшийся нападению каких-то пагубных внешних сил иразрушенный ими. Это был больной организм, он сам изжил себя и потомурухнул. Не коммунизм, а капитализм построил эти громадные, немыслимыегорода. Не коммунизм, а европейский империализм втянул эту огромную,расшатанную, обанкротившуюся империю в шестилетнюю изнурительную войну. Ине коммунизм терзал эту страдающую и, быть может, погибающую Россиюсубсидированными извне непрерывными нападениями, вторжениями, мятежами,душил ее чудовищно жестокой блокадой. Мстительный французский кредитор,тупой английский журналист несут гораздо большую ответственность за этисмертные муки, чем любой коммунист. Но я вернусь к этому после того, какнесколько подробнее опишу все, что мы видели в России во время нашейпоездки. Только получив какое-то представление о материальных и духовныхпроявлениях русской катастрофы, можно понять и правильно оценитьбольшевистское правительство.В конце 1917 года Россия пережила такой всеобъемлющий крах, какого незнала ни одна социальная система нашего времени. Когда правительствоКеренского не заключило мира и британский военно-морской флот не облегчилположения на Балтике, развалившаяся русская армия сорвалась с линии фронтаи хлынула обратно в Россию - лавина вооруженных крестьян, возвращающихсядомой без надежд, без продовольствия, без всякой дисциплины. Это быловремя разгрома, время полнейшего социального разложения. Это был распадобщества. Во многих местах вспыхнули крестьянские восстания. Поджогиусадьб часто сопровождались жестокой расправой с помещиками. Это былвызванный отчаянием взрыв самых темных сил человеческой натуры, и вбольшинстве случаев коммунисты несут не большую ответственность за этизлодеяния, чем, скажем, правительство Австралии. Среди бела дня на улицахМосквы и Петрограда людей грабили и раздевали, и никто не вмешивался. Телаубитых валялись в канавах порой по целым суткам, и пешеходы проходилимимо, не обращая на них внимания. Вооруженные люди, часто выдававшие себяза красногвардейцев, врывались в квартиры, грабили и убивали. В начале1918 года новому, большевистскому правительству приходилось вести жестокуюборьбу не только с контрреволюцией, но и с ворами и бандитами всех мастей.И только к середине 1918 года, после того как были расстреляны тысячиграбителей и мародеров, восстановилось элементарное спокойствие на улицахбольших русских городов. Некоторое время Россия была не цивилизованнойстраной, а бурным водоворотом беззаконий и насилия, где слабое, неопытноеправительство вело борьбу не только с неразумной иностранной интервенцией,но и с полнейшим внутренним разложением. И Россия все еще прилагаетогромные усилия, чтобы выйти из этого хаоса.Искусство, литература, наука, все изящное и утонченное, все, что мызовем "цивилизацией", было вовлечено в эту стихийную катастрофу. Наиболееустойчивым элементом русской культурной жизни оказался театр. Театрыостались в своих помещениях, и никто не грабил и не разрушал их. Артистыпривыкли собираться там и работать, и они продолжали это делать; традициигосударственных субсидий оставались в силе. Как это ни поразительно,русское драматическое и оперное искусство прошло невредимым сквозь всебури и потрясения и живо и по сей день. Оказалось, что в Петрограде каждыйдень дается свыше сорока представлений, примерно то же самое мы нашли вМоскве. Мы слышали величайшего певца и актера Шаляпина в "Севильскомцирюльнике" и "Хованщине"; музыканты великолепного оркестра были одетывесьма пестро, но дирижер по-прежнему появлялся во фраке и белом галстуке.Мы были на "Садко", видели Монахова в "Царевиче Алексее" и в роли Яго в"Отелло" (жена Горького, г-жа Андреева, играла Дездемону). Пока смотришьна сцену, кажется, что в России ничто не изменилось; но вот занавеспадает, оборачиваешься к публике, и революция становится ощутимой. Ниблестящих мундиров, ни вечерних платьев в ложах и партере. Повсюдуоднообразная людская масса, внимательная, добродушная, вежливая, плохоодетая. Как на спектаклях лондонского театрального общества, места взрительном зале распределяются по жребию. В большинстве случаев билетыбесплатны. На одно представление их раздают, скажем, профсоюзам, на другое- красноармейцам, на третье - школьникам и т.д. Часть билетов продается,но это скорее исключение.Но театр занимает совершенно особое положение. Для других областейискусства, для литературы в целом, для науки катастрофа 191 1918 годовоказалась совершенно гибельной. Покупать книги и картины больше некому;ученый получает жалованье в совершенно обесцененных рублях. Новый,незрелый еще общественным строй, ведущий борьбу с грабежами, убийствами, сдикой разрухой, не нуждается в ученых; он забыл о них. Первое времясоветское правительство так же мало обращало на них внимания, какфранцузская революция, которой "не требовались химики". Поэтому научнымработникам, жизненно необходимым каждой цивилизованной стране, приходитсятерпеть сейчас невероятную нужду и лишения. Именно помощью им, ихспасением занят теперь в первую очередь Горький. Главным образом благодаряему и наиболее дальновидным деятелям большевистского правительства сейчассоздан ряд "спасательных" учреждений; лучше всего поставлено дело в Домеученых в Петрограде, занимающем старинный дворец великой княгини МарииПавловны. Здесь находится специальный центр распределения продовольствия,снабжающий в меру своих возможностей четыре тысячи научных работников ичленов их семей, в общей сложности около десяти тысяч человек. Тут нетолько выдаются продукты по карточкам, но имеются и парикмахерская,ванные, сапожная и портняжная мастерские и другие виды обслуживания. Естьдаже небольшой запас обуви и одежды. Здесь создано нечто вродемедицинского стационара для больных и ослабевших.Но надо отдать должное большевистскому правительству: оноосознало угрозу полной гибели русской культуры и, несмотря на блокаду инепрестанную борьбу с субсидируемыми нами и французами мятежами иинтервенцией, которыми мы до сих пор терзаем Россию, разрешило эти"спасательные" организации и оказывает им содействие. Наряду с Домомученых создан Дом литературы и искусств. За исключением некоторых поэтов,никто сейчас в России не пишет книг, никто не создает картин. Нобольшинство писателей и художников нашли работу по выпуску грандиозной посвоему размаху, своеобразной русской энциклопедии всемирной литературы. Вэтой непостижимой России, воюющей, холодной, голодной, испытывающейбесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимоесейчас в богатой Англии и богатой Америке. В Англии и Америке выпусксерьезной литературы по доступным ценам фактически прекратился сейчас"из-за дороговизны бумаги". Духовная пища английских и американских массстановится все более скудной и низкопробной, и это нисколько не трогаеттех, от кого это зависит. Большевистское правительство, во всяком случае,стоит на большей высоте. В умирающей с голоду России сотни людей работаютнад переводами; книги, переведенные ими, печатаются и смогут дать новойРоссии такое знакомство с мировой литературой, какое недоступно ни одномуДругому народу. Я наблюдал эту работу и видел некоторые из этих книг. Япишу "смогут" без твердой уверенности. Потому что, как и все остальное вэтой разрушенной стране, эта созидательная работа носит отрывочный, наспехорганизованный характер.Если бы мировая война продолжалась еще год или больше, Германия, азатем и державы Антанты, вероятно, пережили бы свой национальный вариантрусской катастрофы. То, что мы застали в России, - это то, к чему шлаАнглия в 1918 году, но в обостренном и завершенном виде. Здесь тоженехватка продуктов, как это было в Англии, но достигшая чудовищныхмасштабов; здесь тоже карточная система, но она сравнительно слаба инеэффективна; в России спекулянтов не штрафуют, а расстреливают, и вместоанглийского D.O.R.A. (Закона о защите государства) здесь действуетЧрезвычайная Комиссия. То, что являлось неудобством в Англии, возросло доразмеров бедствия в России. Вот и вся разница. Насколько я знаю. ЗападнойЕвропе даже сейчас еще угрожает подобная катастрофа. Я отнюдь не уверен,что кризис уже миновал. Война, расточительство и паразитическаяспекуляция, быть может, все еще поглощают больше того, что западный мирпроизводит. В таком случае вопрос о том, когда произойдет катастрофа у нас- расстройство денежного обращения, нехватка всех предметов потребления,социальный и политический развал и все прочее, - лишь вопрос времени.Магазины Риджент-стрит постигнет судьба магазинов Невского проспекта, игосподам Голсуорси и Беннету придется спасать сокровища искусства изроскошных особняков Мэйфэра. Утверждать, что ужасающая нищета в России - вкакой-либо значительной степени результат деятельности коммунистов, чтозлые коммунисты довели страну до ее нынешнего бедственного состояния и чтосвержение коммунистического строя молниеносно осчастливит всю Россию, -это значит извращать положение, сложившееся в мире, и толкать людей наневерные политические действия. Россия попала в теперешнюю беду вследствиемировой войны и моральной и умственной неполноценности своей правящей иимущей верхушки (как может попасть в беду и наше британское государство, асо временем даже и американское государство). У правителей России нехватило ни ума, ни совести прекратить войну, перестать разорять страну изахватывать самые лакомые куски, вызывая у всех остальных опасноенедовольство, пока не пробил, их час. Они правили, и расточали, и грызлисьмежду собой, и были так слепы, что до самой последней минуты не виделинадвигающейся катастрофы. И затем, как я расскажу в следующих главах,пришли коммунисты...В двух предыдущих главах я старался передать читателю полученные мною вПетрограде и Москве впечатления от жизни в России, показать картинуразвала, развала политической, социальной и экономической системы, такойже, как наша, но только более слабой и гнилой, рухнувшей под бременемшестилетней войны и безответственного управления. Основная катастрофапроизошла в 1917 году, когда чудовищно бездарный царизм стал окончательноневыносим. Он разорил страну, потерял контроль над армией и доверие всегонаселения. Его полицейский строй выродился в режим насилия и разбоя.Падение царизма было неизбежно.Но в России не было другого правительства, способного прийти ему насмену. На протяжении многих поколений усилия царизма были направленыглавным образом на то, чтобы уничтожить всякую возможность замены егодругим правительством. Он держался у власти именно благодаря тому, что,как бы плох он ни был, заменить его было нечем. Первая русская революцияпревратила Россию в дискуссионный клуб и арену политической драки.Либеральные круги, не привыкшие действовать и брать на себяответственность, пустились в шумные споры о том, должна ли Россия бытьконституционной монархией, либеральной республикой, социалистическойреспубликой и так далее. Среди всей этой неразберихи позерствовал"благородный либерал" Керенский; на поверхность всплывали разныеавантюристы, "сильные личности", лжесильные личности, российские монахи ироссийские бонапарты. Исчезли последние остатки общественного порядка. Кконцу 1917 года на улицах Москвы и Петрограда убийства и ограбления сталитаким же обычным явлением, как автомобильные происшествия на улицахЛондона, с той разницей, что на них обращали еще меньше внимания. Напароходе, шедшем из Ревеля, я встретил американца, бывшего представителя"Америкэн харвестер компани" в России, который находился в Москве во времяэтой полнейшей анархии. Он рассказывал об ограблениях среди бела дня, очасами валявшихся в канавах трупах, мимо которых занятые своими деламилюди проходили так же, как проходят у нас мимо валяющегося на тротуаредохлого котенка.И во всей России и среди русских, разбросанных по всему свету, былалишь одна организация, объединенная общей верой, общей волей, общейпрограммой; это была партия коммунистов. В то время как вся остальнаяРоссия была либо пассивна, как крестьянство, либо занималась бесплоднымиспорами, либо предавалась насилию или дрожала от страха, коммунисты,воодушевленные своими идеями, были готовы к действию. Число коммунистовбыло очень мало; они и теперь составляют меньше одного процента населенияРоссии. Партия насчитывает не более 600.000 человек; из них, вероятно, небольше 150.000 активных членов. Тем не менее она сумела захватить иудержать власть в развалившейся Империй, потому что в те страшные дни онабыла единственной организацией, которая давала людям единую установку,единый план действий, чувство взаимного доверия. Это было и естьединственно возможное в России, идейно сплоченное правительство.Сомнительные авантюристы, терзающие Россию при поддержке западных держав,- Деникин, Колчак, Врангель и прочие - не руководствуются никакимипринципиальными соображениями и не могут предложить какой-либо прочной,заслуживающей доверия основы для сплочения народа. По существу, это простобандиты. Коммунисты же, что бы о них ни говорили, - это люди идеи, и можноне сомневаться, что они будут за свои идеи бороться. Сегодня коммунистыморально стоят выше всех своих противников. Они сразу же обеспечили себепассивную поддержку крестьянских масс, позволив им отобрать землю упомещиков и заключив мир с Германией. Ценой многочисленных расстрелов онивосстановили порядок в больших городах. Одно время расстреливали всякого,кто носил оружие, не имея на то разрешения. Это была примитивная,кровавая, но эффективная мера. Для того, чтобы удержать власть,коммунистическое правительство создало Чрезвычайную Комиссию, наделив еепочти неограниченными полномочиями, и красным террором подавило всякоесопротивление. Красный террор повинен во многих ужасных жестокостях; егопроводили по большей части ограниченные люди, ослепленные классовойненавистью и страхом перед контрреволюцией, но эти фанатики по крайнеймере были честны. За отдельными исключениями, расстрелы ЧК вызывалисьопределенными причинами и преследовали определенные цели, и этокровопролитие не имело ничего общего с бессмысленной резней деникинскогорежима, не признававшего даже, как мне говорили, советского КрасногоКреста. И, по-моему, сейчас большевистское правительство в Москве не менееустойчиво, чем любое правительство в Европе, и улицы русских городов также безопасны, как улицы европейских городов.Советское правительство не только упрочило свое положение ивосстановило порядок, но и создало заново русскую армию в качествебоеспособной силы; в этом немалая заслуга бывшего пацифиста Троцкого.Восстановление армии, конечно, замечательное достижение. Я не знакомилсявплотную с русской армией, в России меня интересовало другое, нопредприимчивым американский финансист г.Вандерлип, который вел в Москвекакие-то таинственные переговоры с советским правительством, присутствовална смотре многотысячных воинских частей и был восхищен их боевым духом иснаряжением. Мы с сыном видели несколько войсковых частей, отправлявшихсяна фронт, а также отряды новобранцев, и у нас создалось впечатление, чтоих боевой дух нисколько не ниже, чем у английских призывников в Лондоне в1917-1918 годах.