Тихая реформа УК

[Флинт 29]

с мест сообщают:

Реформа уголовного законодательства близка к завершению. Государственная дума принимает третий пакет поправок в УК, внесенный президентом Дмитрием Медведевым в начале июня. Целями реформы провозглашены гуманизация уголовного закона, разгрузка мест лишения свободы и оздоровление деловой атмосферы в стране. Попутно из УК удаляются статьи, которые творцы законопроекта сочли правовыми анахронизмами.

Первый пакет поправок в УК вступил в силу в апреле 2010 года. Он запретил арест обвиняемых по экономическим преступлениям и облегчил наказания за эти преступления в попытке уменьшить незаконное давление правоохранителей на бизнес. В марте этого года президент подписал второй пакет изменений, примечательный главным образом отменой нижнего порога наказаний за нетяжкие преступления. По замыслу разработчиков, это помогло бы судьям индивидуализировать наказания, сделав уголовный закон более гибким. Нынешний пакет поправок идет еще дальше.

style_images/plus.gif Читать дальше...

Когда Дума примет эти поправки — а в осеннюю сессию у документа неплохие шансы, поскольку законопроекты, внесенные президентом, у депутатов править не принято, — судьи смогут смягчать категорию тяжести деяния, но не более чем на одну ступень. То есть по своему усмотрению относить преступление, например, не к тяжким, а к средней тяжести. За впервые совершенные нетяжкие преступления никого не будут наказывать тюрьмой. Правда, обе поблажки — для деяний без отягчающих обстоятельств.

С 2012 года вводится новая мера пресечения — домашний арест. А с 2013 года и новая мера наказания — принудительные работы. Для этого в каждом федеральном округе появится центр, который будет направлять осужденных туда, где нужен их труд.

Нарушители экономических статей УК за первую такую провинность будут освобождаться от ответственности, если полностью возместят ущерб и уплатят штраф, в пять раз превышающий сумму причиненного ущерба.

Некрупные наркосбытчики, которые по совместительству и наркоманы (а таких, считают специалисты, практически 100 процентов), будут освобождаться от наказания, если согласятся на лечение (сроком до пяти лет) и суд признает его успешным.

Оскорбление и клевета перестанут быть уголовными преступлениями и переместятся в область административных правонарушений и гражданских исков. Декриминализуются также нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина, причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (при отсутствии признаков хищения) и незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга.

И наконец, самая нашумевшая новелла. Не станет такого преступления, как «контрабанда» (статья 188 УК РФ). Авторы законопроекта решили, что так называемая товарная контрабанда — тайный ввоз разрешенных грузов — и без того карается статьей 194 («Уклонение от уплаты таможенных сборов»), которую они дополнили новыми санкциями. А ввоз наркотиков, оружия и прочих опасных материалов решено перевести в разряд преступлений против общественной безопасности, в отдельную статью 226.1.

Откуда что взялось

Не в последнюю очередь реформа УК стала дополнением к реформе пенитенциарной. СИЗО и колонии в России устарели, переполнены и нуждаются в разгрузке. При том что оправдательных приговоров наши суды, как известно, почти не выносят, а в палитре наказаний преобладает лишение свободы. Переход на западные стандарты содержания заключенных (тюрьмы вместо колоний, камерное содержание вместо отрядного) требует вестернизировать и юстицию. Гуманность напрашивается хотя бы из экономии. Перспективные «евротюрьмы» будет слишком затратно набивать нынешними темпами. К тому же неопасным преступникам выгоднее позволить искупить грехи трудом, а не превращать «первоходов» в парий — без надежд, работы и социальных связей, зато с исковерканной психикой и злобой на всех и вся. Словом, в контингент, малопригодный для модернизации страны.

Другая насущная задача — оздоровление экономики. Стабильные 2000-е быстро показали, как трудно удваивать ВВП, когда бизнес одолевают рейдеры и вымогатели в погонах силовых ведомств. Тема незаконного давления правоохранителей на бизнес обсуждается уже много лет. И в 2010 году по поручению Дмитрия Медведева ведущие российские правоведы под эгидой Института современного развития (ИНСОР) подготовили Концепцию модернизации уголовного законодательства в экономической сфере. Некоторые разработчики концепции полагают, что нынешняя реформа УК основана именно на ней.

Юристы констатировали: экономика России буксует, так как силовики-кор­руп­ци­онеры, злоупотребляя ка­ра­тель­ным потенциалом УК, выколачивают из бизнесменов мзду за закрытие липовых дел или вовсе отбирают у них активы. Они предлагали смягчить наказания для неопасных преступников, попавшихся впервые, убрать из УК арест как меру пресечения по экономическим преступлениям и отменить нижние пороги наказаний (чтобы суды могли «индивидуализировать» приговоры). Минюст и администрация президента эти пожелания учли.

expert_762_055.jpg

Фото: Алексей Андреев

Правда, другие инсоровские советы остались за бортом. Авторы концепции рекомендовали переписать статьи «Кража», «Мошенничество» и «Присвоение или растрата» из-за слишком уж широкой трактовки этих деяний. По мнению правоведов, состав статей должен охватывать лишь вещи, движимое имущество, а не собственность вообще. «Эксперту» приходилось писать: «дело ЮКОСа» вскрыло ту особенность российского УК, что гражданско-правовой спор (например, о неисполнении инвестиционного соглашения) может быть при желании превращен в повод для уголовного разбирательства (см. «Приговор по нераскрытому делу», «Эксперт» № 29 за 2005 г.).

Еще 11 экономических статей УК законоведы вообще предлагали вычеркнуть за особую коррупциогенность. Это и актуальные «незаконная банковская деятельность», и «незаконное получение кредита» (ИНСОР предлагал добиваться справедливости по таким делам в административном и гражданском порядке), и экзотическое «невозвращение на территорию РФ предметов художественного, исторического и археологического достояния народов РФ и зарубежных стран» (за 15 лет действия УК эта статья применялась всего дважды и вкупе с другими, причем ни один из случаев обвинение не доказало).

Но все эти статьи благополучно пережили реформу. Видимо, разработчики сочли, если судить по удельному весу поправок, направленных на ту или иную цель в тексте третьего пакета, что гуманизация законодательства важнее предотвращения правоохранительного рэкета.

На усмотрение

Одним из гуманизаторских новшеств стала обновленная статья 56 «Лишение свободы на определенный срок». Согласно этой статье, те, кто совершил нетяжкое преступление впервые и без отягчающих обстоятельств, за решетку не отправятся.

Одновременно будет значительно расширен перечень нетяжких деяний. Теперь к ним относятся преступления, за которые закон карает не более чем тремя годами лишения свободы (а не двумя, как раньше). Вот лишь несколько добавлений: побои, истязания, принуждение к изъятию органов или тканей человека для трансплантации, развратные действия в отношении несовершеннолетних. Оправданна ли такая мягкость?

Вполне, считает единоросс Владимир Груздев, первый заместитель председателя комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству. Он уверен, что гуманизация позволит разгрузить тюрьмы — за счет уменьшения рецидивов и снижения количества осужденных (они, как ожидается, будут к тому же приносить пользу на исправительных и принудительных работах, а не превращаться в профессиональных уголовников на деньги государства).

Правда, есть и другое мнение: дальше миловать уже некуда. «У нас и так самая гуманная судебная система, даже за убийство до 10 процентов осужденных получает условно», — возражает Владимир Овчинский, генерал-майор милиции в отставке, бывший советник Конституционного суда. За анекдотический мешок картошки, по его словам, в России давно не сажают: 85 процентов заключенных отбывает срок за тяжкие и особо тяжкие преступления. В таких условиях гуманизация никак не должна быть массовой. Иначе она в лучшем случае создаст в обществе атмосферу безнаказанности. А в худшем утопит улицы в криминале, если не уточнить в законопроекте, какие из нетяжких деяний достойны послаблений, а какие стоит карать по всей строгости.

Неоднозначно выглядит и пассаж о расширении судейского усмотрения (дискреции). Речь идет о разрешении судьям снижать подсудимым степень тяжести деяния. Это наводит на мысль о новых коррупционных горизонтах, которые теперь откроются перед вершителями правосудия. Владимир Груздев уверен, что бояться злоупотреблений нечего — гарантией от них станет улучшение кадрового отбора судейского корпуса. Над этим вопросом парламент со временем намерен поработать. Правда, учитывая несменяемость судей, кадровый отбор даст заметные результаты только через десятилетия.

В Думе не заметили, что дискреция «не вполне согласуется с логикой уголовного закона», как сдержанно выразился Конституционный суд в своем отзыве на реформаторские законопроекты, отметив, что, изменяя тяжесть деяния, суд будет покушаться на «объективный юридический критерий».

Расшифруем. Степень тяжести деяния жестко зафиксирована в статьях Уголовного кодекса в виде наказаний соответствующей строгости. Нарушьте связь между ними — и строгая градация преступлений будет размыта. За менее опасные деяния суды смогут карать жестче, чем за более опасные, и наоборот. А после отмены нижнего порога наказания судебная система и вовсе рискует погрузиться в процессуальный хаос.

Вот пример от экспертов Конституционного суда. Расследование преступлений от средней до особой тяжести позволяет оперативникам, например, прослушивать телефоны. Стоит суду понизить тяжесть деяния, и подобные следственные действия в одночасье будут сочтены незаконными. Процесс можно начинать сначала. Если, конечно, у судебных и следственных органов найдется время. К тому моменту они утонут в тысячах апелляций от тех, кто решил, что осужден несправедливо.

Кроме того, расширение степени судейской свободы исключительно взяткоемко по своей природе. Зачем так расширять коррупционный ресурс УК, тем более не предусмотрев никаких дополнительных страховок? Одновременно новшество чревато подрывом единого федерального стандарта законности, каковым является Уголовный кодекс. Как отмечает профессор Вячеслав Селиверстов, завкафедрой уголовного права и криминологии юридического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, третий пакет сулит такую разноголосицу в применении наказания, что даже Верховному суду будет нелегко ввести единообразие в судебной практике.

Так что если «холодного лета две тысячи двенадцатого» Россия может особенно не бояться, то очередного всплеска судейской коррупции и неразберихи — вполне. Остается лишь гадать, как разработчики третьего пакета собираются провести его через обязательную антикоррупционную экспертизу. Или как они обоснуют свой отказ от нее.

Разработчики реформы сочли, что гуманизация законодательства важнее предотвращения правоохранительного рэкета

Труд освобождает

Среди новаций есть и замена тюремного срока принудительными работами. В профильном комитете Госдумы уверены, что это расширение судейского арсенала сделает наказание более справедливым и неотвратимым, заполняя пробел между слишком легкими санкциями (условный срок) и слишком тяжелыми (лишение свободы). Принудработами, сроком не более пяти лет и с отчислением в казну 5–20% заработка, будут ведать особые исправительные центры. Эта мера станет альтернативой лишению свободы за преступления небольшой и средней тяжести, а также за некоторые тяжкие, совершенные впервые.

Откроем статью 15 УК РФ. Тяжкие преступления — умышленные деяния, за совершение которых максимальное наказание не превышает десяти лет лишения свободы. Выходит, те, кому ранее светила «десятка», теперь могут рассчитывать на вдвое меньший срок даже не заключения, а полной занятости по Трудовому кодексу? Тогда преступники, изувечившие журналиста Олега Кашина, вполне могли бы сдаться и трудоустроиться. Да и некоторых бандитов из Кущевской можно оставить перековываться в родном Краснодарском крае — на олимпийских стройках Сочи.

expert_762_057.jpg

Фото: Witold Krassowski/ Panos Pictures/ Agency.Photographer.ru

Вот только частных работодателей такие кадры едва ли заинтересуют. Им выгоднее ввозить рабочих из Средней Азии, чем сторожить и обучать неквалифицированный и потенциально опасный контингент.

И это не говоря о том, что возможности для организации принудительных работ будут мизерными. Восемь специальных центров — по одному на федеральный округ, по оценке профессора Селиверстова, загрузят работой едва ли больше 1600 человек в год. Тогда как ФСИН готовится со временем уменьшить тюремное население России сразу на 300 тысяч заключенных (сейчас его численность превышает 800 тыс. человек — это третий показатель в мире после США и Китая).

Банкротство вместо тюрьмы

В том, что касается новаций, призванных облегчить жизнь предпринимателям, отметим новую статью 76.1. Она освобождает от ответственности тех, кто привлекается к ответственности впервые, но возместил ущерб и уплатил штраф в сумме, равной пятикратному размеру ущерба. Под действие этого механизма подпадает около двух десятков экономических преступлений. Причем в Думе не исключают, что собранные штрафы пойдут на компенсации тем, кто пострадал от недобросовестных коммерсантов.

С одной стороны, такая «шаблонная» санкция упростит работу судей. С другой, отмечает Вячеслав Селиверстов, не обошлось без занятного парадокса. Этот «закон шести ущербов» можно трактовать так: после освобождения коммерсанта от ответственности каждое следующее его привлечение будет «первым», раз за разом позволяя ему не сесть, а откупиться. Будем надеяться, что это не оставленная преступникам лазейка, а казус, который Госдума исправит.

Размышляя об экономических выгодах новации, трудно отделаться от мысли, что перед нами механизм для отпущения грехов богатым нарушителям закона: попался — откупился, не попался — продолжай в том же духе. Потому что для бизнесменов среднего достатка «закон шести ущербов» почти наверняка будет означать разорение. Сомнительная польза для экономики даже в сравнении с крупным фиксированным штрафом или пресловутой «посадкой». Остается одно утешение: если экономические статьи будут, как и прежде, использоваться для выколачивания из коммерсантов мзды или активов, то им будет грозить не тюрьма, а «всего-навсего» банкротство. Так что польза от новации сведется разве что к разгрузке мест лишения свободы. Разгрузке, впрочем, незначительной, если учесть, что сроки за чисто экономические преступления отбывает едва ли несколько процентов от общего числа заключенных.

Будущие российские «евротюрьмы» набивать нынешними темпами будет слишком затратно

За державу не обидно

Но самой неоднозначной выглядит поправка об отмене статьи 188 о контрабанде. Общим местом стали разговоры о декриминализации этого деяния, что верно лишь отчасти. Товарная контрабанда теперь приравнена к неуплате таможенных платежей, что все же предполагает разнообразные уголовные санкции вплоть до лишения свободы (впрочем, на меньшие сроки, чем по отменяемой статье 188).

Одно «но». Уже упомянутая статья 76.1, которая вводит послабления по экономическим преступлениям, разрешает освобождать от ответственности и впервые попавшихся контрабандистов. Хотя еще два года назад премьер Владимир Путин требовал для контрабандистов «посадок», авторы законопроекта уверены, что преступников и в этом случае выгоднее штрафовать, чем отправлять за решетку. Тем более что обвинение в контрабанде нередко становится лишь поводом для давления на предпринимателей. Есть и еще один довод: создание Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС требует от России, Белоруссии и Казахстана унификации ряда законов.

В свою очередь, Конституционный суд приводит такую статистику. За 2005–2009 годы количество зарегистрированных преступлений по статье «Контрабанда» возросло почти вдвое, с 4390 до 8506 (во многом стараниями Дальнего Востока). Такими же темпами растет и количество привлеченных к ответственности — с 1330 до 2482 человек. Столь дружное движение обоих показателей одними липовыми делами не объяснить. Стоит ли смягчать наказание за деяние, если оно становится все более опасным? Наша юстиция рискует уподобиться врачу, который вяло лечит растущую эпидемию гриппа, объявив ее насморком.

Но отмена статьи 188, возможно, покажется бессмысленной не всем. Вспомним дело главы Дальневосточной таможни генерала Эрнеста Бахшецяна, получившего срок по целому ряду статей. Этот процесс раскрутили не без участия местных структур ФСБ, которые Национальный антикоррупционный комитет открыто назвал «крышей» дальневосточной контрабанды. Структур, к чьим воинским частям и складам Бахшецян не пускал вагоны и контейнеры с неучтенным товаром из Китая. «Именно ФСБ крышует товарную контрабанду из Китая в Россию. Поэтому, конечно, им хотелось бы прикрыться», — уверен Александр Волков, гендиректор консалтинговой группы «Минфин», знаток Дальневосточного региона.

Правосудие на скорую руку

Законопроект, несмотря на всю свою значимость, к моменту представления в Думу не прошел стадию публичного обсуждения, которого удостоился, например, закон о полиции. Впрочем, в профильном комитете Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству считают, что в публичной дискуссии третий пакет и не нуждается, поскольку законопослушных граждан напрямую не касается. «Не миллионы все-таки, я надеюсь, у нас преступников, — говорит зампред комитета Владимир Груздев. — А в рамках профессионального сообщества законопроект очень активно менялся, обсуждался».

Как ни странно, самим профессионалам ни о каких прениях и коррективах ничего не известно. Они утверждают обратное: инициаторы и разработчики законопроекта — Министерство юстиции и Главное правовое управление президента РФ — продавливают поправки всеми силами, введя негласный запрет на любые обсуждения. Потому что открытая дискуссия грозит торпедировать документ, требующий серьезной доработки.

Но Кремль и Думу не заботит мнение даже тех юристов, которые разрабатывали законопроект. «Где-то сидят две-три головы, которые думают, что они знают все лучше всех. Торопиться-то некуда. Документ должен быть опубликован для обсуждения общественностью», — говорит бывший заместитель главы Верховного суда Владимир Радченко, который участвовал в разработке правовой реформы. Такая практика, по его словам, принята в Казахстане, где бизнес обязательно участвует в обсуждении законов экономической направленности. Очередную перекройку советского, по сути своей, Уголовного кодекса Радченко называет имитацией реформы. «УК с момента принятия и так был несовершенен, — считает он. — А накидали столько изменений, зависящих от того, какие ветры дули на вершине исполнительной власти, что УК стал еще сложнее и противоречивее, чем был когда-то».

«Убрать взяткоемкие положения из этого законопроекта, просто убрать, вычистить. Дать возможность экспертам провести анализ, еще раз по каждой статье, по каждой новелле», — считает Александр Волков. В качестве первого кандидата на «вычищение» он называет одну из обойденных реформой статей Уголовно-процессуального кодекса, которая, по его словам, важнее двадцати пакетов поправок в УК, поскольку перечеркивает любые попытки покончить с коррупцией в судебно-следственных органах. Это статья 148 УПК, в частности пункт 5, по которому отказное постановление по заявлению о преступлении можно обжаловать не только в суде, но и прокурору. Казалось бы, что плохого: на страже справедливости стоят и суд, и надзирающий орган. Но в 1990-е появилась опасная практика. По данным Волкова, почти любое заявление с экономическим составом преступления через месяц получает отказное постановление. Если заявитель смолчит, дело спустят на тормозах. Если же он обжалует отказ в суде, то прокурор, не дожидаясь решения судьи, отменит собственный отказ и направит дело на новое рассмотрение. Один такой цикл занимает более трех месяцев и может повторяться до бесконечности. Такой механизм просто обречен мгновенно стать коррупциогенным.

Надо ли добавлять, что все поправки должны быть гласными, а коррективы, предложенные правоведами, — должны учитываться и, уж во всяком случае, не отметаться с намеком «не лезьте не в свое дело». Чтобы не возникало ощущения, будто в России силовые и иные властные кланы делят между собой «поляну», манипулируя УК в узкопрофессиональных (продвижение ведомственных реформ) или корыстных (крышевание контрабанды и рейдерства) интересах. В противном случае инициаторы правовой реформы получат в сухом остатке блок уголовных законов, на который едва ли разумно ставить политическую или профессиональную юридическую репутацию. К слову, уже появились сведения, что Госдума готовит амнистию по экономическим статьям. И это показывает, что ни Кремль, ни законодатели на «гуманизирующий» эффект от третьего пакета поправок УК не слишком надеются.

http://expert.ru/expert/2011/28/tihaya-reforma/